Новости – Общество
Общество
«Ученые из Европы приезжают работать с нашими материалами»
Фото: Евгений Горностаев / «Русская планета»
Ивановский историк и археолог Елена Костылева — о редких находках на территории области, о колоссальных затратах на раскопки и «черных копателях»
23 октября, 2015 17:57
10 мин
Археологический музей Госуниверситета (единственный в своем роде в области) недавно переехал в новое помещение — во вновь построенный корпус, где располагается исторический факультет. Сменилась и пополнилась главная экспозиция: большинство экспонатов, найденных около озера Сахтыш Тейковского района, представляют огромную ценность. Корреспондент РП встретилась с руководителем музея, доцентом Еленой Костылевой, которая рассказала о самых значимых находках, поведала, чем живет музей и в чем трудности современной региональной археологии.
– Елена Леонидовна, исторически так сложилось, что в Иванове нет как такового краеведческого музея. Получается, эту нишу занимает именно ваше хранилище древностей?
– Не совсем так: наш музей посвящен лишь ранней истории региона: экспонаты относятся к периоду от 8 тыс. до нашей эры до Средневековья. Но Средневековье широко и объемно представлено в частном музее известного историка и археолога Павла Травкина в Плесе, поэтому мы не стали делать акцент на экспонатах этого периода и посвятили ему лишь одну витрину. Основная часть экспонатов, представленных в нашем музее, была получена в 1960–90–х годах в ходе раскопок Верхне–Волжской экспедиции Института археологии АН СССР (РАН). Ученые работали на территории Ивановской и Ярославской областей, но подавляющее большинство экспонатов было найдено около озера Сахтыш Тейковского района.
– Это такое значимое место?
– Да, в каменном веке на Сахтыше была своеобразная древняя столица. Когда мы начали выяснять, почему она располагалась именно там, биологи пояснили, что на Сахтыше в то время находилось основное нерестилище рыбы всего Нерльского бассейна. Там было сытно, и это место привлекало людей. Действительно, на сахтышских стоянках было обнаружено много орудий рыбной ловли: вершей, рыболовных крючков, острог, сетевых грузил, поплавков, а также рыбьих костей и даже мощные слои чешуи. Возможно, там же древние люди проводили какие–то общеплеменные празднества и ритуалы. Благодаря найденным черепам, мы имеем множество скульптурных и графических реконструкций внешнего вида людей той эпохи. Они тоже, наравне с древними находками, представлены в нашем музее.
Фото: Евгений Горностаев / «Русская планета»
– Самые ценные экспонаты музея — тоже из Сахтыша?
– В основном, да. Наша гордость — это маска–личина служителя культа предков (середина III тысячелетия до нашей эры). Это уникальный, единственный в своем роде экспонат, не имеющий мировых аналогов. Маска вырезана из цельного основания рога лося с помощью только каменных инструментов. При этом она сделана очень искусно: в ней прорезаны даже ноздри, чтобы, надев ее, человек мог дышать. Маска прикрывала нос и лоб надевавшего ее мужчины, а щеки и подбородок скрывали борода и усы. Люди, которым принадлежала эта маска, пришли к нам из Восточной Прибалтики. Они украшали одежду янтарем, который представлен во многих сахтышских захоронениях. Заметим — исключительно мужских: эти дорогие украшения могли позволить себе только мужчины высокого социального статуса, женщины довольствовались поделками из камня и кости.
Не менее уникален вот этот календарный сосуд второй половины III тыс. до н. э. Это древнейшая находка такого типа в лесной зоне Восточной Европы. Календари на Древнем Востоке появляются в IV тыс. до н. э., они были необходимы в первую очередь для того, чтобы определять сроки жатвы и посадки урожая. Необычно, что у нас, в среде охотников, рыболовов, собирателей тоже появляется календарь. Он был найден рядом с захоронениями. Детальное исследование орнамента на сосуде показало, что в нем представлен полный годовой цикл. Посмотрите, на глине четко отпечатаны спирали из шнура. Спираль — древний символ Солнца или Луны. Между спиралями — по 10 отпечатков зубчатого штампа, поэтому можно предположить, что сам спиральный отпечаток обозначал число 10 (10 дней). Всего на сосуде 4 орнаментальных яруса, в каждом из которых представлено по 9 отпечатков спирали, то есть всего 36 отпечатков. И если каждый из них умножить на десять, то получится 360. Во всех древних календарных системах было как раз по 360 дней.
Есть у нас и другие уникальные экспонаты: гравированное изображение сцены охоты на камне, образец плетения из лыка (предположительно шляпа), череп бобра с застрявшим в нем обломком гарпуна.
– Пополняются ли фонды музея в последние годы?
– Конечно. Раскопки до сих пор проводятся, в том числе, и на Сахтыше, мы постоянно пополняем наши фонды (сейчас в них насчитывается около 50 тысяч экспонатов). Но, сами понимаете, не все они попали в обновленную экспозицию в новом помещении. Несколькими находками музей пополнился и в текущем году. Летом я проводила работы в составе экспедиции Института истории материальной культуры РАН, который находится в Санкт-Петербурге. Я была держателем открытого листа, то есть отвечала за все полевые работы, а материальное снабжение было организовано петербургскими коллегами. Нашей главной задачей было взять образцы на радиоуглеродное датирование из культурного слоя, мощность которого достигала двух метров. При этом грунтовые воды постоянно заливали наш раскоп, и приходилось вручную, очень аккуратно, чтобы не повредить слой, откачивать с утра по 300 ведер воды.
– А наш университет раскопок не проводит?
– В настоящее время нет. Своих студентов мы, как правило, вывозим на археологическую практику либо в Суздальскую, либо в Новгородскую экспедиции Института археологии РАН. Для студентов участие в них престижно. А свои экспедиции мы не проводим уже давно — очень накладно в материальном плане. Дорого даже не столько проведение самих полевых работ: большие деньги требуются для обработки найденного материала. Ведь после раскопок нужно обязательно сдать в Москву в Институт археологии научный отчет, в котором должны быть представлены чертежи, рисунки, фотографии, описи коллекций, результаты обработки полученных материалов — артефактов, фауны и прочее. Например, есть правило, согласно которому, если мы находим кости, необходимо определить, какому животному они принадлежали. Мы не можем сделать это сами, а услуги специалиста стоят дорого. Очень дорогим является и радиоуглеродный анализ для определения возраста той или иной находки. В последнее время нести эти расходы нам не по силам, а получить гранты очень сложно.
– Есть ли на территории Ивановской области другие интересные в археологическом плане места, где можно проводить раскопки?
– Памятники сахтышского торфяника — самые интересные в плане изучения ранней истории региона. Там прекрасно представлены материалы мезолита–энеолита (X–III тысячелетие до нашей эры). Как говорил мой учитель, 30 лет возглавлявший Верхнее–Волжскую экспедицию ИА АН СССР Дмитрий Крайнов (в память о котором и был создан наш музей), там столько древностей хранится в земле, что раскопками могут заниматься еще многие поколения археологов. Таких памятников нет в соседних областях. К нам даже приезжают ученые из Европы, чтобы иметь возможность работать с нашими материалами.
Интересны и стоянки Подозерского торфяника в Комсомольском районе, где очень хорошо представлен мезолит. Серия памятников каменного века исследуется в Южском и Палехском районах.
Для изучения эпохи Средневековья важное значение имеют раскопки древних селищ и городских поселений, прежде всего Плеса и Юрьевца, а также погребальных древностей — финских и древнерусских могильников. Так, в Гаврилово–Посадском районе успешно работает Суздальская экспедиция ИА РАН под руководством академика РАН Николая Макарова. Последние годы там археологи докапывали курганы, не доисследованные в середине XIX века главой Русского археологического общества графом Уваровым, прославившимся тем, что всего лишь за два полевых сезона он вскрыл на территории Владимирской губернии более семи тысяч древнерусских курганов.
Фото: Евгений Горностаев / «Русская планета»
Кроме интересных с научной точки зрения древних памятников, археологам приходится заниматься и охранной археологией, которая сейчас находится на подъеме. Например, при строительстве зданий или трубопроводов часто под разрушение попадают археологические объекты. Для того, чтобы их исследовать, приглашают археологов. Строительство сейчас ведется большое, поэтому услуги специалистов очень востребованы. Охранная археология позволяет археологам зарабатывать деньги, которые потом тратятся на занятия непосредственно наукой, которая, как известно, сейчас почти не финансируется.
– Кроме недостатка финансирования, какие еще сложности есть в изучении памятников археологии?
– Еще одна беда и наша, и науки в целом — так называемые «черные копатели». Раньше они ходили с металлоискателями и собирали монеты, а теперь, к сожалению, переключились на другие ценные в археологическом плане вещи. Например, когда мы этой весной приехали на Сахтыш, то обнаружили 10 «грабительских» ям, сделанных, понятное дело, незаконно, без необходимых разрешительных документов, без соблюдения правил проведения полевых работ неизвестно кем. «Копатели» выбирали самые красивые и интересные вещи: наконечники стрел, украшения из янтаря. Остальное просто выбрасывали в отвал. Мы сразу позвонили в областной Департамент культуры и туризма, ведающий охраной памятников истории и культуры, сообщили о мародерстве. Однако на соблюдение формальностей, оформление разного рода бумаг и их движение по инстанциям ушло очень много времени, и до участкового, отвечающего за порядок на Сахтыше, сведения о незаконных раскопках дошли лишь через три месяца. К этому времени появилось еще 10 новых ям… Я думаю, необходима более активная борьба с грабителями древностей и более оперативное реагирование соответствующих органов на факты нарушения целостности памятников археологии. Это одна из самых серьезных проблем, c которой сталкиваются, наверное, все профессиональные археологи.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости